к кровати. – Хватит разыгрывать из себя оскорбленную невинность. У тебя это неважно получается, потому что ты слабенькая актриса. И не сверкай на меня глазами, все равно не выпущу тебя, пока сам этого не захочу.
Юля сделала попытку вывернуться из-под него, но тут же с ужасом ощутила, что мускулы у этого парня железные. Она хотела закричать, но Роман зажал ей рот поцелуем. И через несколько секунд ей уже и самой не хотелось сопротивляться. Она и не заметила, как во время этого долгого поцелуя ее руки обвились вокруг шеи Романа. Оторвавшись, наконец, от губ девушки, он пытливо и настороженно посмотрел ей в глаза и с нарочитой грубоватостью спросил:
– Неужели старый алкаш Фалин тоже так тебя целовал?
Сопротивляться его силе было бесполезно, да ей и не хотелось этого. Юля внезапно почувствовала, что ее злость улетучилась, что расслабляющее тяготение к Роману взяло верх над всеми ее мыслями и порывами. Она ответила спокойно и даже с улыбкой:
– Не вспоминай о Фалине. Сегодня я окончательно поняла, что он мне совсем не нравился, как мужчина. Фалин был моим проводником в театральный мир, вот и все. Но я уже давно с ним не встречаюсь.
Юле показалось, что в глазах Романа промелькнула радость, но слова его по-прежнему звучали грубо:
– Теперь тебя интересуют только небритые художники? Отдаешь им в распоряжение свое голое тело?
– Они меня рисуют, но не трахают.
– Замолчи! Я не прошу тебя оправдываться! Что я, по-твоему, ханжа, баклан неотесаный? Это твое дело, с кем ты и когда…
Внезапно Юля поняла, что вся нарочитая грубость Романа – только маскировка, желание прикрыть свою ревность и душевную боль – чувства, которые, по его мнению, не должен был испытывать настоящий современный мужчина. И тогда она почувствовала себя в чем-то сильней этого крепкого мускулистого парня. Нежно погладив его плечи и затылок, девушка со вздохом сказала:
– Мой опыт гораздо меньше твоего, но я же тебя не допрашиваю.
Он снова внимательно и пытливо уставился ей в глаза и спросил, словно обращаясь к самому себе:
– А, может, ты не такая уж плохая актриса?
– Я с детства мечтала стать актрисой. Но, похоже, ошибалась. В театре мне дали понять, что талантик у меня слабый. И Фалин это подтвердил.
Роман лег на спину рядом с Юлей, повернул к ней голову и следил глазами за выражением ее лица, пока она говорила. А рука его в это время крепко сжимала ее руку.
– Все мои надежды были связаны с театром, – продолжала Юля. – А что теперь? Всю жизнь оставаться домработницей и натурщицей для Светкиных художников я не хочу. Вот если бы Голенищев помог мне пробиться на телевидение… Но он этого не сделает. Какой смысл им с Ингой терять дешевую рабсилу? А мне ходить по разным конкурсам, пробам не хочется. Все равно выберут кого угодно, только не меня. Я всегда остаюсь на втором плане. Уж такая моя судьба с самого детства. Родители и бабушка носились со старшей сестрой, считали ее великим талантом, а меня как-то не замечали. Потом оказалось, что особого таланта у Людмилы не было. Преподает теперь музыку в школе, недавно вышла замуж за такого же бедного музыканта, как и сама. А ведь, кто знает, не прилепись ко мне с детства этот комплекс вторичности, – может, и судьба моя сложилась бы иначе. А так я все время была в себе не уверена… ну, и старалась это переломить.
– Что ж, тебе удалось, – усмехнулся Роман.– Теперь ты отнюдь не выглядишь неуверенной. И в столице уже осела прочно, и покровителей научилась искать. Ну, с Фалиным не повезло, так другой