во всем, что было у нее со Щукиным, а потом – с Фалиным. Впрочем, ее рассказ лишь подтвердил то, что Роман уже знал от Жоржа.
– Неужели тебе не хотелось заняться любовью с кем-то из молодых парней? – осторожно спросил Роман. – Хотя бы с теми же художниками. Да и на улице, я уверен, к тебе многие приставали.
– Вначале из меня еще не вышел страх после Щукина. А потом, когда сошлась с Жоржем, я считала, что должна хранить ему верность. Надеялась, что с его помощью выберусь из домработниц, сделаю театральную карьеру.
– Понятно. Ну, а просто влюбиться… без всяких расчетов, стихийно… такого у тебя не было?
– Раньше не было. Теперь, кажется, есть… Только боюсь, что ты меня обманешь.
Юля говорила, не контролируя себя, потому что была пьяна. К тому же, ее бил легкий озноб от простуды, и мысли в воспаленной голове путались, терялись. Роман заметил болезненное состояние девушки и тут же укутал ее пледом, пошел готовить ей ванну. Пока Юля отогревалась в теплой пенистой воде, Роман сидел рядом и рассказывал ей о своем детстве, в котором тоже были проблемы, схожие с Юлиными. Чем больше он говорил, тем полнее она чувствовала блаженное тепло, окутывающее и тело, и душу. Юле хотелось, чтобы и Роман понял, как важно не потерять ту нежность, которая внезапно возникла между ними и была дороже самого бурного экстаза. Девушка загадала, что, если он после ванны тут же набросится на нее ради постельных забав, – значит, не любит, а только хочет. Если же поймет, что сейчас ей всего нужнее забота и добрая ласка, – значит, его душа способна любить.
И Роман, словно догадавшись о ее мыслях, повел себя с Юлей, как с маленькой девочкой: укутал в свой махровый халат, отнес на кровать и тщательно укрыл пушистым пледом.
– Теперь тебе надо уснуть, во сне простуда проходит быстрей. – Губы Романа прошептали это у самого Юлиного уха, потом коснулись ее щеки.
Она улыбнулась, не открывая глаз, и тут же почувствовала, что начинает куда-то уплывать на волнах теплого сна. Роман сидел рядом, наблюдал, как девушка засыпает, и сердце его замирало от странной, неведомой ему раньше нежности.
Убедившись, что она уже достаточно крепко спит, он на цыпочках покинул комнату, плотно прикрыв за собой дверь, и пошел на кухню. Роману не терпелось прослушать новые записи разговоров из квартиры Голенищевых. Пока он возился с кассетами, в дверь позвонили. Неожиданным гостем оказался Леонид Становой.
– Вы?.. – удивился Роман. – Что-нибудь случилось?
Обычно Становой назначал встречу по телефону, а тут явился без предупреждения.
– Тебе Артем звонил еще часа два назад, но ты к домашнему телефону не подходил, а мобильник отключил, – хмуро сказал Леонид.
– Два часа назад я как раз находился у Голенищевых, – пояснил Роман.
Артем был сотрудником «Перуна», поддерживавшим связь с угрозыском. Роман понял, что случилось нечто экстраординарное. Он инстинктивно бросил взгляд на закрытую дверь комнаты, и Леонид, догадывшись, что у парня кто-то есть, тихо спросил:
– Гости?
– Там Юля. Но она спит. – Роман осторожно заглянул в комнату, чтобы в этом убедиться. – Да, спит. Приболела немножко.
– Ладно, пойдем на кухню. Разговор неотложный.
Тщательно прикрыв за собой кухонную дверь, Леонид тяжело опустился на табурет и выдохнул:
– Фалин убит.
– Как?.. Где?..
– Повешен на своей даче. Сегодня его обнаружили два человека, которых он вчера вечером приглашал к себе на утро. И самое интересное, что один из этих людей – Семен Чаплинцев, бывший директор