Не дай Бог наши враги узнают и донесут Иосифу Волоцкому, что мы с тобой умеем читать. А на великих княгинь нам нечего равняться, у них свои законы.

  – Матушка, ну какие враги на нас донесут? Мы же ни с кем не знаемся, и врагов у нас нет.

  – Враги всегда найдутся, дитя мое. Ну, пойдем в дом, пора обедать.

            Любаша еще хотела бы расспросить об опале Федора Курицына, о которой она услышала уже второй раз за день, но не решилась.

              Она не была знакома с этим дьяком, однако среди книг, оставшихся ей в наследство от покойного дяди, была «Повесть о Дракуле, мунтьянском воеводе», написанная Федором Курицыным после возвращения из Венгрии и Валахии. Девушка не любила эту страшную повесть, но чувствовала, что писал ее человек умный и необычный. И еще ей запомнилась первая строка тайного сочинения, писанного тем же Федором Курицыным:

                                                Душа самовластна, ограда ей – вера...

            Любаша как-то раз, находясь в доме у дяди, взяла в руки мелко исписанный лист бумаги и успела прочесть несколько строк. Но Роман тут же выхватил у нее рукопись и спрятал в потайной ларец. Теперь, вспоминая тот случай, Любаша подумала, что на хранившихся у дяди листах могло быть записано одно из еретических посланий Курицына. При мысли об этом у нее мороз пошел по коже.

        Впрочем, Любашу государев дьяк интересовал не сам по себе, а в связи с той дружбой, которая, по словам Власа Голтеева, была у него с Максимом Раздольским.  До боярышни доходили слухи о недавних казнях многих знатных людей, в числе которых оказались даже князья Ряполовские и Патрикеевы. Она понимала, что, если и Федор Курицын попадет в опалу, то его друзей тоже не пощадят, и не спасет их ни родовитость, ни былые заслуги. Ей становилось страшно при мысли, что князь Раздольский тоже может оказаться в руках палачей. Он, хоть и был для Любаши чужим человеком, вызвал в ней симпатию после того, как спас племянника ее мамки.           

            Вспомнив о несчастном Родионе, Любаша при первой возможности пошла его навестить. Он лежал в опочивальне Пелагеи Кондратьевны, которая уже успела обмыть и перевязать ему раны, а теперь поила парня целебным отваром. Подойдя к двери комнаты, Любаша услышала приглушенный мужской голос:

  – Что, ухаживаешь за своим сынком?

            Девушка почти столкнулась на пороге с Хвостом и удивленно спросила:

  – Почему ты назвал Родиона сыном Кондратьевны?

  – Что ты, боярышня? – лукаво улыбнулся ключник. – Тебе послышалось. Я сказал: «Ухаживаешь за сыном своей сестры».