потому и велика, что никто не может справиться с этим душегубом. Быкодер – не просто разбойник, он – дьявольское отродье. Нелегкие деньги ты решил добывать себе, Дмитрий Клинец.

    * Нелегкие, зато сразу большие. Да и не верится мне, что в своих странствиях я не встречал злодеев похуже Быкодера. И, потом, я не один буду, нас трое. И мы не темные запуганные смерды и не смиренные монахи-затворники, а люди бывалые. Если уж мы с местным разбойником не справимся, так что же нам делать в море, где можно на турецких пиратов напороться?

    * Храбрость не должна быть безрассудной, – вздохнула Евпраксия. – Но, думаю, что напоминать тебе об этом излишне. Ты – купец, а, значит, человек расчетливый, рассудительный и не будешь зря рисковать. А я желаю тебе удачи... и той жизни, к которой ты стремишься.

          Евпраксия перекрестила на прощание Дмитрия и его друзей. Они приняли ее благословение с благодарностью, но, отойдя на несколько шагов, уже заговорили о своем, строя планы на будущее и обсуждая, с чего начать охоту на Быкодера. Предстоящие дела занимали их гораздо больше, чем беседы и советы благочестивых обитателей монастыря.

          Зато Евпраксия и Феофан долго стояли у ворот обители и смотрели вслед необычной троице, пока та не скрылась за углом. Жизнь, на которую они добровольно обрекли себя в монастырских стенах, была спокойной и праведной, но застывшей в своем однообразии. А Дмитрий и его друзья промелькнули мимо, как быстрокрылые призраки другой жизни – бурной, деятельной, наполненной опасностями и борьбой, словно паруса – морским ветром...

      Впрочем, Евпраксия тоже когда-то испытала в своей жизни бури и опасности, и теперь вовсе не жалела о прошлом. Но с мудростью зрелого человека она подумала о той особенной энергии молодости и мужества, которая тянет некоторых людей в большой мир, чтобы познать его и завоевать...

                                                                                                              ГЛАВА  ВТОРАЯ Заговор

          Дом  боярина Тимофея Раменского был одним из лучших в Киеве. Увенчанный по центру резным теремом17, а по бокам четырехугольными расписными башенками-повалушами, он красовался среди просторного двора с хозяйственными постройками, конюшней, голубятней и пышно цветущими деревьями сада. Многие горожане, проходя мимо, вздыхали, глядя на эту роскошь и думая, как должны быть счастливы обитатели такого красивого дома.

          Между тем, за этими крепкими стенами давно уже не было настоящей радости, а шла непрерывная, скрытая от внешнего взгляда, борьба.

          Главной жертвой этой борьбы был сам боярин Тимофей, ибо он не понимал, что происходит рядом и откуда у него  постоянное ощущение опасности и обмана. Вот и сейчас, войдя в одну из горниц второго этажа, он заметил, как сидевшие возле окна Завида и Берислава при его появлении разом смолкли и уткнулись в шитье. В собственном доме он чувствовал себя окруженным тайнами и недоговорками, а изменить ничего не мог. Когда он вслух высказывал свои сомнения и тревоги, Завида сладкими речами всегда умела убедить его, что зря тревожится, что он единственный хозяин в доме и от него нет и не может быть никаких тайн. У Завиды был особый дар завораживать при разговоре своим низким грудным голосом и влекущим взглядом прозрачных желто-зеленых глаз. Только люди, предубежденные против нее, не поддавались этой таинственной магии.

          Боярин постоял, посмотрел на жену и падчерицу неподвижным взглядом, а Завида тут же проворковала: «Вот, решили мы к Троице вышить покрывало для церкви». Усомниться действительно было не в чем,