не слишком вежливым, будь он в трезвом состоянии.
– Такую встречу надо отметить, – продолжал Становой. – Я приглашаю. Можно прямо сейчас. Вы никуда не спешите?
– «Мне некуда больше спешить, мне некого больше любить», – пропел Жорж.
– Значит, заметано, – сказал Леонид, уводя актера подальше от театра, чтобы никто, паче чаяния, их здесь не увидел. – Идемте, у меня тут за углом машина.
– Слушай, Леня, давай перейдем на «ты», ладно? – предложил Фалин. – И не вези меня в дорогое заведение, я на мели.
– Что ты, Гоша, я пригласил, я и плачу.
– А ты сейчас где вкалываешь? Небось, на тренерской работе?
– Да, заведую одним спортивным комплексом… в Одессе, – небрежно бросил Леонид, усаживая актера в машину.
– А я вот, можно сказать, без работы остался, – бодрым голосом сообщил Фалин. – Из «Глобуса» меня совсем выживают, так я хотел в «Феникс» напроситься. Но в последнюю минуту передумал. Чего зря унижаться, все равно не возьмут. У них сейчас своих сокращают.
– А в «Новом Глобусе» ты с кем-то не поладил? – спросил Леонид как бы между прочим.
– Да со всеми. Все – сволочи и суки. Ну, ничего, я им напоследок еще устрою шмон. Особенно Цегельнику с Эльвиркой.
Фалин насупился и на какое-то время замолчал. Леонид понимал, что придется воспользоваться полуневменяемым состоянием Жоржа, чтобы вызвать его на откровенность, но другого выхода не было. В конце концов, актер все равно найдет себе собутыльника, так пусть уж лучше им будет сыщик, чем какой-нибудь случайный доброхот из подворотни.
Леонид привез Жоржа в небольшой уютный ресторан на тихой улице. Посетителей было немного, и Становой с Фалиным уселись за столик в углу, где высокая спинка полукруглой скамьи отгораживала их от зала. Опасаясь, что актер скоро дойдет до кондиции и не сможет двух слов связать, Леонид не стал заказывать крепкие напитки, а только бутылку легкого вина, да закуски посытнее.
– За позднее, но очень приятное знакомство бывших звезд ринга и сцены! – провозгласил Жорж, опрокидывая в себя первый бокал. – Я, конечно, уже не то, что раньше. Меня в последнее время и на улицах не узнают, а уж в светской тусовке за человека не держат. Но я им все же не позволю! – глаза актера мрачно вспыхнули. – Можно оскорблять меня, как Гошу Фалина, но нельзя как медиума! Потому что все люди искусства – медиумы, проводники, несущие энергию космоса на грешную землю.
– Хорошо сказано. Подобное я читал в одном интервью Марины Потоцкой. – заметил Леонид.
– Да… Она редко давала интервью, но, если уж соглашалась – то не пустословила, как многие другие. – Жорж с печальным видом посмотрел куда-то в сторону.
– Ничего, Гоша, ты еще встряхнешься. – Леонид ободряюще похлопал его по плечу. – Я ж помню те времена, когда ты был на высоте. Между прочим, однажды я видел тебя вживую – на сцене «Нового Глобуса», но как-то постеснялся подойти, познакомиться. Вы тогда с Мариной Потоцкой блистали в спектакле «Мизантроп».
– Да, когда-то я был на взлете, – мечтательно проговорил Жорж. – А как Марина меня бросила, так и пошло-поехало… И зачем она это сделала? – Он глубоко вздохнул. – Останься она со мной, я бы ее уберег, она бы сейчас была жива.
Жорж подпер подбородок рукой и мрачно уставился в одну точку. Леонид тронул его за плечо и осторожно заметил:
– Ты бы ничего не мог исправить. Человека не убережешь от самого себя. Марина была слишком эмоциональной и сделала это под влиянием минуты.
– Что сделала? – Жорж вскинул на собеседника пьяные страдальческие глаза. – И ты веришь,