А, главное, ей не хотелось возражать.
– Ну, что ж, по рукам, коллега? весело спросил Леонид, протягивая ей раскрытую ладонь.
У него была крепкая и теплая рука, и Ксения поймала себя на мысли, что не прочь была бы каждый день встречать Леонида рукопожатием. А его слова о том, что он живет один, почему-то вызвали у нее прилив радостного удивления. Хотя при этом Ксения понимала, что такой мужчина, как Леонид, вряд ли может быть по-настоящему одинок, даже если формально ни с кем не связан.
– Хорошо, коллега, теперь обсудим некоторые детали, – в тон ему ответила Ксения. – Вас, конечно, интересуют все подробности, о которых я не рассказала в письме.
И она буквально по минутам описала свое посещение злополучного больного. Упомянула и о странном мужчине, с которым столкнулась у подъезда. Леонид сразу же заинтересовался:
– А вы могли бы его узнать?
– Не думаю. Я видела его одно мгновение.
– И все-таки. – Леонид вытащил из внутреннего кармана маленький бумажный пакет с фотографиями. – Посмотрите внимательно.
Он разложил на столе в ряд пять черно-белых снимков. Ксения долго их изучала, но не могла прийти к какому-то выводу. Впрочем, одно лицо все же показалось ей наиболее подходящим.
– Я, конечно, не уверена, но этот вроде бы похож больше других.
– Интуиция вас не подвела, – констатировал Леонид с довольным видом. –Это действительно Федька Циркач.
После короткой паузы Ксения, вспомнив кое-что еще, вытянула из ящика книжного шкафа медицинскую карту Еськова.
Леонид внимательно просмотрел все записи, потом поднял глаза на Ксению, спросил:
– А в поликлинике никто не знает, что карта у вас?
– Нет, у нас в регистратуре вечно такая неразбериха с документацией, карточки многих больных вообще теряются. Так что пока меня не заподозрили.
– Ну, ладно. Я, конечно, не медик, но у меня сразу напрашивается вот какой вопрос: мог ли Еськов действительно умереть от сердечного приступа? Насколько серьезен диагноз кардиолога?
– Да, в общем, диагноз не смертельный, но... бывают всякие случаи. Я говорила с кардиологом, которого посещал Еськов. Она утверждает, что у него действительно было опасное состояние. Но сам Еськов перед смертью успел мне сказать, что сердце у него сроду не болело.
– Вот как? – Леонид был серьезно заинтересован. – А что представляет собой этот кардиолог?
Ксения рассказала все, что ей было известно о Веронике Бурчак.
– Значит, она теперь работает в престижной клинике и, наверное, имеет доступ к редким препаратам... – пробормотал Становой, внимательно изучая записи.
Потом он подошел с картой больного к окну, надел очки и через минуту обратился к Ксении:
– Взгляните, тут есть любопытная подробность. Записи вашей Фиры Осиповны, по-моему, не очень однородны. Все, что касается ОРЗ, написано чуть более светлыми чернилами. А приписка о жалобах больного на сердце, о необходимости посетить кардиолога сделана, как мне кажется, другим почерком. Хотя, конечно, почерк у всех врачей, не в обиду вам будет сказано, одинаково неразборчивый. Да, разница почти неуловима, но она есть.
Ксения взяла карточку, чтобы рассмотреть указанное Леонидом место. На мгновение их руки соприкоснулись, а ее волосы скользнули но его щеке.
– Да, действительно, как это я сама не обратила внимания, – пробормотала она в некотором замешательстве. – Но тогда напрашивается вывод, что последнюю декабрьскую запись сделала не Фира Осиповна, а кто-то другой.
– Причем, наверное, не в декабре, а