время. Наверное, Виктор каким-то образом его убедил.
И все-таки в глубине души Ксения ощутила холодок разочарования: сын Марины Потоцкой представлялся ей несколько другим, во всяком случае, не столь высокомерным.
Ксения сказала ему о себе все то, что уже говорила Чубаровой, и так же покрутила перед ним журналистским удостоверением. Алексей скользнул по собеседнице небрежным взглядом и заявил:
– Значит так. Ударяться в детские воспоминания я не буду. Это уже по вашей женской части – подбавить сиропчику. Если что-то конкретное интересует – спрашивайте.
Он положил ногу на ногу и закурил, пуская дым в сторону. «Хорошо, что хоть не мне в лицо», – мысленно усмехнулась Ксения и сказала:
– Я понимаю, что вы не любите журналистскую братию. Вам, как сыну знаменитых родителей, все эти беседы, интервью, наверное, до смерти надоели. Но я работаю не в какой-нибудь бульварной газетенке и за жареными фактами не гоняюсь. Мне хочется написать серьезное, добротное эссе о творчестве замечательной актрисы. Если хотите знать, я не меньше вашего презираю таких папарацци, как, например, Илья Щучинский. Помню, меня прямо взбесило, когда он написал, будто Марина Андреевна имела контакты с какой-то чеченской группировкой. У нас в Полтаве все так возмущались...
Ксения все-таки сумела войти в роль недалекой провинциалки: Алексей снова посмотрел на нее из-под презрительно опущенных век и сказал:
– Значит, Илья достиг своей цели. Главное – быть на слуху. Чтобы все повторяли: «Знаете, какую ерунду написал этот подлец Щучинский? Представляете, он пишет то-то и то-то». А надо не возмущаться, а игнорировать.
– Да мы ему не поверили ни на минуту, – горячо принялась убеждать Ксения. – Ни я, ни мои коллеги. Кому бы пришло в голову даже допустить,
будто Марина Потоцкая знакома с мафиозными кавказцами? Ваша мама всегда ассоциировалась у нас с образом возвышенной, благородной женщины, настоящей леди...
– Ну, это ей даже мешало в жизни, – слегка поморщился Алексей. – Наша суровая действительность такова, что надо порой и руки вымазать, и выразиться покрепче, и заключить сделку с не очень, мягко говоря, приятными людьми. А моей матушке этого не позволяла ее дворянская брезгливость.
– Но вы ведь, Алексей, тоже, получается, дворянин, – заметила Ксения.
– К счастью, я человек другого поколения, – ответил он с металлическими нотками в голосе. – А вот поколение моих родителей заражено комплексом показного приличия, привитого в 60 – 70 годы. Некоторые, правда, от этого комплекса освободились, но не моя матушка. Она признавала только чистое искусство и знать не хотела грязную подоплеку шоу-бизнеса. Потому-то ее и смогли отодвинуть в сторону такие оборотистые тети, как, скажем, Эльвира Бушуева.
– А вам разве не нравится, что ваша мама была такой? – удивилась Ксения.
– Вопрос не в том, нравится ли это мне, – нехотя возразил Алексей. – Тут главное, что ей самой ее непрактичность мешала как в работе, так и в личной жизни.
– Но, однако, она ведь сумела вырастить вас таким образованным, современным, энергичным, – заметила Ксения и чуть было не добавила: «А, когда понадобилось тебя, практичного, выручать из беды, то и это она сделала».
– Ну, обо мне говорить не будем. – Алексей усмехнулся уголками губ. –Меня воспитала паша суровая действительность. Но мама – она всегда была
как бы над реальной жизнью. Если ее что-то не устраивало – она тут же отворачивалась от этого явления. Ей было легче отвернуться, чем другим, потому что она могла с головой уйти в свое творчество.