обратно в степь. Но Родион с небольшим отрядом смельчаков погнался за басурманами, порубил их много, а пленников освободил. Вот такой молодец. Спас, можно сказать, мою вотчину. Я, когда обо всем узнал, привез Родиона в Москву и сделал своим оружничим, – тем паче, что по закону он уже не холоп. Однако же Голтеевы, если что в руках держали, так уж никогда без боя не отдадут.

  – А после сегодняшней драки ты не откажешься жениться на Власовой сестре? – усмехаясь, спросил Лихорь.

  – Не откажусь, если великий князь даст за ней хорошее поместье, как обещал, – заявил Максим. – Жениться мне все равно пора, а чем Ульяна хуже других? Красивая  девка и любит меня.

  – Это точно, влюблена, как кошка, – подтвердил Лихорь. – А доказательство своей любви она тебе уже дала?

  – Эй, ты не шути такими вещами, – сдвинув брови, предостерег Максим и одной рукой дернул Лихоря за воротник. – Власова сестрица, может, еще будет моей женой, так я не желаю слушать намеки, будто она нестрогого поведения.

  – Эх, Максим, лучше без лишнего поместья остаться, чем связывать себя с голтеевской кровью, – вздохнул Никита.

  – А что мне Голтеев? – Максим пожал плечами и отхлебнул вина. – Когда Ульяна выйдет за меня, она о братце своем позабудет. Я для нее буду свет в окне. А, впрочем, если государь назначит мне в жены другую девицу, но с тем же приданым, я не откажусь. Лишь бы красотой не уступала Ульяне.

  – Теперь, наверное, так и будет, – заметил Твердило. – После сегодняшнего происшествия все Голтеевы попадут в опалу, и Ульяна тоже. А Власа вообще могут бросить в тюрьму.

  – Ну, это смотря в каком настроении будет Иван Васильевич, – рассудительно заметил Никита.

              Максим, отодвинув чашу с вином, уставился глазами в одну точку, словно внезапно придавили его мрачные мысли. Уже не в первый раз задумывался он о порядках, сковывающих по рукам и ногам молодецкую волю. Обидно ему было, что в родной стране все вокруг повинуется слову, взгляду, настроению одного только человека – великого князя. И, хоть отец с матерью и дядя-священник всегда твердили ему, будто так положено от Бога,  что-то в его душе восставало против такого порядка вещей. Иной раз Максиму хотелось вырваться куда-то далеко, в другие страны, чтобы узнать, всюду ли так же непререкаемо зависят люди от государевой воли. Но самое большее, что смог сделать Максим, – это в ранней юности посвоевольничать с ушкуйниками на Волге, а потом два раза сходить с московской ратью под Казань.

      Занятый своими опасными раздумьями, он не