компания — даже немцы, не все понявшие, — расхохоталась. Посетители «Золотого оленя» начали посматривать на них с любопытством, а хозяин трактира Толстый Гульельмо — с тревогой, опасаясь скандала.

  — Ты предерзкий малый, — сказал барон, обращаясь к Джанни, — но я прощаю тебе это, поскольку вижу, что дерзишь не со зла, а по простоте душевной. Так вот, дорогой флорентиец, если желаешь сегодня найти Руджиеро ди Темпесто в Турине — ты опоздал. Самозваный граф со своими висельниками сегодня покинул город, потому что в очередной раз нанялся на службу. Ему не впервой продавать свои военные таланты и свое храброе воинство головорезов!

  — К кому же на этот раз нанялся ваш знаменитый граф? — спросил через переводчика один из баварцев.

  — Какие-то генуэзские купцы наняли его для охраны своих кораблей, идущих то ли в Египет, то ли в Испанию, — насмешливо ответил барон. — Купцы опасаются пиратов и решили, что лучшая защита от одних бандитов — другие бандиты, нанятые за деньги.

  Итальянский слуга перевел слова барона, и дюжие баварцы принялись громко хохотать. Их самодовольные, багровые от вина лица окончательно вывели из себя молодого флорентийца.

  — Как можете вы, синьор Бьяндрате, обсуждать своего соотечественника, позорить его перед чужеземцами? — с возмущением обратился он к барону. — Я никогда не видел графа ди Темпесто, но то, что слышал о нем, позволяет с уверенностью сказать, что он человек несомненно храбрый и достойный уважения... — Джанни запнулся, увидев откровенно враждебное выражение лиц барона и его приспешников.

  — Дурак, — бросил Игнацио Бьяндрате, просверлив Джанни взглядом своих глаз-буравчиков.

  Тут в разговор вмешался барон фон Хартвальд — он несколько лучше своих вассалов знал итальянский язык и мог изъясняться без переводчиков, хотя и с сильным акцентом, перемешивая в речи итальянские и немецкие слова. Он, смеясь, воскликнул:

  — Кто это называет храбрецом вашего пьемонтского капитана? Разве в Италии бывают храбрые воины? Итальянцы умеют только торговать, разукрашивать свои церкви и петь на каждом углу. Их войны —  это болтовня, споры между всякими маленькими республиками! Разве не так, мой уважаемый друг? — обратился он к Уголино.

  — Да, мы, итальянцы, не рождены воинами, — ничуть не оскорбившись, согласился Уголино. — Это не наш удел.

  — Может, у вас граф ди Темпесто и считается полководцем, но у нас он не устоит и против простого ландскнехта! — продолжал барон фон Хартвальд. — Да и зачем вам воевать? За вас это делаем мы, воины Священной Римской империи.

  — Это вы-то называете себя воинами Римской империи?! — вскипел Джанни. — Вы — потомки варваров, которые когда-то пришли грабить Великий Рим, растоптали его культуру! — Джанни сделал несколько шагов в сторону и быстро продолжал: — Да если хотите знать, в нашей бедной Италии немало таких воинов, как граф ди Темпесто, только вот если бы их собрать в единое войско, тогда бы вы не бахвалились своими доблестями и не грабили наши города! Когда-то итальянцы доказали это в битве при Леньяно, разбив войска Фридриха Барбароссы! А вам, синьор Бьяндрате, должно быть стыдно...

  — Взять его! — одновременно приказали своим слугам барон фон Хартвальд и Уголино Бьяндрате.

  Джанни метнулся к выходу, краем глаза успев заметить, как выскочили из-за стола слуга барона Бьяндрате и один из дюжих баварцев. Джанни стремглав выбежал за дверь, полагаясь теперь только на свои быстрые ноги.

  Итальянец и немец бросились за ним, но дорогу им преградил высокий плечистый человек. Это был не кто